Джулиано Буджардини (1475-1554)

Перед осадой Флоренции число ее жителей увеличилось настолько, что обширнейшие предместья, тянувшиеся от каждых ворот, вместе с церквами, монастырями и больницами, стали почти что другим городом, обитаемым многими почтенными людьми и хорошими художниками всякого рода, правда, менее состоятельными, чем граждане города, и расходовавшими там меньше на налоги и все прочее.

В одном из этих предместьев, а именно за Порта а Фаэнца, родился Джулиано Буджардини и жил там, подобно своим предкам, вплоть до 1529 года, когда все было уничтожено. До этого же, в юные годы, он начал свое учение в садах Медичи, что у площади Сан Марко, где, обучаясь искусству у скульптора Бертольдо, он познакомился с Микеланджело Буонарроти и сдружился с ним так, что тот и позднее всегда очень его любил. А происходило это не столько потому, что Микеланджело обнаружил в нем глубокую манеру рисования, а из-за величайших его прилежания и любви к искусству. Помимо же этого, отличался Джулиано от природы добротой и простым образом жизни, без зависти или злости, что бесконечно нравилось Буонарроти. И никаких заметных недостатков у него не было, кроме разве того, что ему очень уж нравились его собственные работы. И хотя обыкновенно все люди грешат этим, он в этом отношении прямо-таки переходил границы, и причиной этому были не то чрезмерные старания и труд, которые он вкладывал в свои произведения, не то еще что-либо другое, и потому Микеланджело звал его обычно блаженным, ибо, как казалось, тот был доволен всем, что умел делать, в то время как сам Буонарроти считал себя несчастным, так как ни одна его работа никогда полностью его не удовлетворяла.

Проучившись некоторое время рисунку в названных садах, он перешел вместе с Буонарроти и Граначчи к Доменико Гирландайо, когда тот расписывал капеллу в Санта Мариа Новелла. Когда же он подрос и стал мастером весьма толковым, он вместе с Мариотто Альбертинелли работал в Гуальфонде. Там он расписал доску, ту, что ныне у входа в Порта Санта Мариа Маджоре во Флоренции, со св. Альбертом, кармелитским монахом, у ног которого дьявол, принявший вид женщины; работа эта получила большое одобрение.

До осады 1530 года во Флоренции был обычай на похоронах людей благородных и древнего происхождения нести перед гробом образ, несомый слугой и кругом обвешанный флажками, которые оставались затем в церкви в память умершего и его семейства. И вот, когда скончался Козимо Ручеллаи Старший, сыновья его Бернарде и Палла задумали в качестве новшества заказать не флажки, а вместо них прямоугольную хоругвь шириной в четыре локтя и высотой в пять локтей, с несколькими флажками и гербами Ручеллаи под ней на том же древке. Заказали они хоругвь эту Джулиано, и он отлично выполнил на ее полотнище четыре крупные фигуры, а именно святых Косьму с Дамианом и Петра с Павлом; живопись эта поистине великолепно была выполнена с такой тщательностью, какой никогда раньше в работах по материи не наблюдалось.

Эту и другие работы Джулиано довелось увидеть Мариотто Альбертинелли, заметившему, насколько усердно тот следует заданному ему рисунку, не отступая от него ни на волос, и вот в те дни, когда он решил отказаться от искусства, он передал ему для завершения доску, которую когда-то Фра Бартоломео из Сан Марко, друг его и товарищ, оставил с одним лишь рисунком и акварельными тенями по белому грунту доски, как он делал это обычно. Джулиано приступил к работе и закончил ее с исключительным усердием и прилежанием. Доска эта была поставлена в церковь Сан Галло за воротами того же названия, но церковь эта вместе с монастырем была снесена во время осады, и доску внесли в город и поставили в больнице де'Прети на Виа Сан Галло, а оттуда перенесли в монастырь Сан Марко и, наконец, в церковь Сан Якопо тра Фосси, что на Канто альи Альберти, где она стоит и сейчас на главном алтаре. На ней изображены усопший Христос с Магдалиной, обнимающей его ноги, св. Иоанном Евангелистом, который поддерживает ему голову и держит его на своем колене, а также с плачущим св. Петром и св. Павлом, который взирает, воздев руки, на Господа своего усопшего. И, говоря по правде, завершил Джулиано эту доску с такой любовью и так внимательно и рассудительно, что ее в высшей степени не только тогда, но и всегда будут превозносить по заслугам.

После чего он закончил для Кристофано Риньери Похищение Дины, картину, также оставленную незавершенной названным фра Бартоломео, а потом написал точно такую же другую картину, которая была отослана во Францию.
 

Продолжение